Был тогда еще жив Мсра-Мелик,
О храбрости Мгера узнал и разгневался он.
Ведь Сасун его данником был.
Только Мгер об этом не знал,
Дани в Мсыр он не посылал.

И отдал Мелик приказ:
– Подите в Сасун,
Скажите – пускай готовится Мгер
На битву со мной! –
Прискакали к Мгеру гонцы, говорят:
– Биться хочет с тобою Мелик! –
Сасунский Мгер сказал гонцам:
– Он боя хочет? Пусть придет! Я жду,
Посмотрим, чего он хочет от нас. –
Тут брат его Горлан-Ован
Сказал ему: – Ты нынче взрослым стал,
Ты умным стал,
Садись в седло и поезжай к Мелику в Мсыр
Да будь поласковее с ним,
В чужом краю учись людей распознавать
Да попроси, чтоб нашу дань властитель облегчил –
Трудна она, не в силах мы платить. –
Мгер обернулся, Овану сказал:
– Да не рухнет твой дом, Ован!
Я и не знал, а ты скрывал,
Что мы Мелику платим дань.

Сел Мгер на коня Джалали
И поскакал во Мсыр.
Мсра-Мелик в то время сидел
У дверей дворца на ковре.
Вот он видит – всадник скачет во мгле,
Как громадная башня сидит в седле,
А конь словно буря летит.
Коня осадил он
И отдал поклон.
Как увидел лицо его Мсра-Мелик,
Ужаснулся, не смог поклониться в ответ
И сам себе сказал:
– Ужель такие люди в мире есть? –
Слугам сказал: – Подержите коня! –
На землю Мгер с седла сошел.
Мелик спросил: – Отколь ты, удалец? –
А Мгер: – Моя страна Сасун,
Я Санасара сын.
– Ах, вот ты кто? – сказал Мелик. –
Ты тот, кто на моей земле живет?
Мгер, это ты? –
Тот отвечал: – Я Мгер.
– Бороться ты пришел со мной? – спросил Мелик.–
Ты не привез мне дань?
Ты знаешь, что Сасун моя земля? –
Прибавил: – Утром будем биться! –
И Мгер ответил: –- Будем биться!
Заутро встал сасунекий Мгер,
Пошел, против Мелика стал.
Сасунский Мгер и Мсра-Мелик
Сошлись, взялись,
Вступили в бой.
Земля под их ногами вспахивалась,
Как будто бы плугами вспахивалась,
Объяли твердь и землю стук и гром.
Часть людей говорит:
– Это тучи с грозой надвигаются! –
Часть другая твердит:
– Это горы в долину свергаются! –
Мир дрожал от ударов их и толчков.
Каждый взял дубину в триста пудов.
Расходились они – озирали друг друга,
А. сходились они – ударяли друг друга.
Три дня и три ночи бились они,
Никак не одолевали друг друга.
Мгер – он был богатырь, он силою брал.
А Мелик был хитер – сноровкою брал.
И увидел Мелик, как Мгер могуч,
Как крепок и доблестен он.
Сказал: – Послушай, Мгер,
Давай заключим договор!
Я думал, в гордыне своей, до сих пор,
Что я сильней всех людей,
А теперь вот – не справился с силой твоей.
Что ни есть за тобой податей,
Все прощаю тебе, дарю!
Ты свободен от дани впредь, навсегда,
И Сасун-земля да будет твоей!
Возвращайся спокойно, блаженствуй, живи!
Но если будет война,
Мы с тобой союзники, знай!
И если я сперва умру,
И царицу мою и детей моих поручу тебе,
А коль ты умрешь – я твоих приму,
Чтобы люди сказать не могли.
Что сиротствуют дети у нас...

Тут порезали пальцы они,
Кровь смешали свою.
Побратимами стали...
Не от чистого сердца Мелик поступал,
Испугался Мгера, схитрил.

Поехал Мгер. Пустился в путь,
В обратный путь.
В Сасун вернулся он,
Глядит – стоит в дверях Горлан-Ован
И отдает поклон.
– Нашу дань не уменьшил ты, Мгер лао?
– Что за слово ты молвил, Горлан-Ован? –
Человек хороший – Мелик,
Дань отменил и долг простил,
Сказал: – Хозяева Сасуна– вы.–
Сказал:–Живи, блаженствуй, ешь и пей.–
И молвил Мгер: –Знай, Горлан-Ован,
Побратался с Мсра-Меликом я,
Клятву дали мы и смешали кровь.

И время прошло с тех пор.
Так заботился о Сасуне Мгер,
Что боялся к Сасуну враг подойти.
Орел на крыле, змея на пупке
Не смели к нему подлететь, подползти.
Так Мгер укрепил и прославил Сасун.

Прошли года.
Скончался Мсра-Мелик.
А Исмил-ханун, Мелика вдова,
Была молода, красива тогда.
Сказала она: – Мне нужен бы муж,
Чтобы он правил страною моей,
Чтобы наших князей укротил.
Не послать ли за Мгером в Сасун?
Не просить ли его ко мне?
Быть может, ко мне приедет он
И я сыночка рожу.
Ведь мне говорил покойный мой муж:
«Коль крови его мы здесь не привьем,
Коль мы не случим
Своих кобылиц с его жеребцом,
Потомки его раздавят наш род».

Тут Исмил-хатун
Поднялась, – и что ж делает она?
Двух гонцов она шлет в страну Сасун.
Пояс и личак отдает гонцам
И, вручив письмо, им наказ дает:
– Ко Мгеру, в Сасун, снесите письмо!
Скажите ему, что я его жду!
И двое гонцов отправились в путь,
И Мгеру письмо они привезли.

А Мгер на охоту ушел,
Под вечер вернулся он с гор.
Показался, громадный, он вдалеке.
Подошли гонцы, говорят ему:
– Шлет Мсырская хатун тебе письмо,
Шлет пояс свой и свой личак,
Тебя к себе зовет! –
Мгер смотрит на пояс и на личак,
Что Мсыра царица прислала.
– Что это значит? – молвил он.
А ну-ка дайте письмо! –
Гонец письмо ему вручил

И Мгер прочел в письме:
«Приди возьми Мсыр.
Ты дал обет Мелику,
Что защитишь меня.
В твоих руках Сасун,
Мсыр будет тоже твой.
Я шлю тебе свой пояс и личак,
Но не мужчина будешь ты,
Коль не придешь на зов!»
И Мгер сказал: – Эй, удальцы!
Бог милостив да будет к вам;
Войдите в дом ко мне,
Поешьте– и тогда обратно в путь;
И передайте мой поклон хатун,
Скажите: через сорок дней
Я сам приеду к ней.

И в дом удальцы за Мгером вошли
И сели за стол.
Вот Мгер отпустил обратно гонцов, а сам
Остался один.

Оставшись один,
Он перечитал письмо еще раз
И, перечитав, жене говорит:
– Послушай, жена! Мелика вдова
Прислала письмо. В нем пишет она:
«Приди и возьми Мсыр...»
Я съезжу узнаю, в чем дело.–
Армаган ему сказала: – Мгер!
Лучше ты не езди к ней,
Не связывайся с ней!
Ведь никогда она не видела тебя,
Красив ты иль урод – она не знает,
Так для чего ей нужен ты?
Она пленена не станом твоим, не лицом,
Ее привлекаешь ты силой своей,
Своим удальством.

Про удаль твою, должно быть, слыхала она,
Сына она захотела родить от тебя?
Не езди, Мгер, нехорошо,
Меня забудешь ты и женишься на ней.–
Мгер молвил: – Выслушай, жена!
С Меликом клятвою связались мы,
Жена его меня зовет,
Потому что умер Мелик.
Нарушу я обет, коль не поеду в Мсыр.
Пусть тот умрет,
Кто слово не сдержал свое!
Нет выхода – мой долг пойти! –
Армаган сказала: – Не ходи! –
Мгер сказал: – Пойду! –
Армаган сказала: – Не ходи! –
Мгер сказал: – Пойду! –
И отвечала Армаган:
– Мгер, мне тебя не удержать!
Но если ты уйдешь – вот я даю обет:
Что ты мне – брат, ты мне – отец,
Но не войдешь ко мне на ложе сорок лет!

Мгер родных и князей созвал,
Вардапетов всех созвал,
К Дехцун-Чух-Цам их привел и сказал:
– Вот вдова Мелика послала за мной,
Я должен пойти. А что скажете вы? –
Ован сказал: – Зачем пойдешь?
Вдова Мелика хитра,
А муж ее был наш враг.
Обманет она тебя!
И сына нет у тебя,
А ты идешь во Мсыр... Брат! Лучше не ходи,
Останься здесь!
Авось бог сына даст тебе.
И будет он защитой нам! –
Тут вардапеты и князья
Сказали: – Раз уж ты решил пойти,
Не будем мы удерживать тебя:
Коль захотел пойти – поди.
Что Мсыр? – Пустяки!
Разве мы не хотим, чтоб весь мир был твоим?
И если сама царица тебе страну отдает,
Иди и бери!
Готовое место! Зачем не занять?

Вот тридцать девять дней прошло,
До отъезда остался один только день.
И Мгер собрался в путь...
Что же сделала Армаган?
Покрывало черное принесла
И накрыла Мгера постель.
Как прянул Мгер в седло с земли.
Горлан-Ован повис на шее Джалали.
Заголосил:
– Ты обманут блудницей! Останься! –
Тут, видя, что выхода нет,
Палицу свою Мгер ухватил,
Так ею взмахнул, что кругом
Потрясся воздух, и оттого
Без чувств свалился Горлан-Ован.
Увидев это, опешил Мгер,
Сошел с коня
И с плачем начал Ована звать:
– Очнись, Горлан-Ован! Очнись, родной!
Я перед богом изрек обет:
Если я не пойду – я умру! –
Пришел в себя Ован, сел и сказал:
– Эх, Мгер! Ты покидаешь нас!
Да расцветут перед тобою пустынь пески!
Да не подымут враги на тебя руки! –
Тут встал он, Мгера в лоб поцеловал,
Мгер сел в седло и ускакал.
Чарбаара-Ками пахлевана с собой он увез.

 

Мгер утром выехал и в Мсыр
К закату прискакал.
Исмил-хатун его ждала,
Сидела у окна.
Глаза сурьмою подвела она,
И выпустила локоны она.
Путь, что за час проскачет конь,
Коврами устлала она
И факелы зажгла,
Чтоб Мгер был ослеплен,
Чтоб в нем зажглась любовь...
В дорогу глазами впилась, ждала.
Вот близится всадник во мгле,
Он похож на огромную башню,
Сидящую в седле,
А конь словно буря летит.
И молвила хатун:
– Вот он, Мгер, прискакал!
Наверняка – это он!

Мгер круто – вот так – осадил у окна коня
И крикнул: – Скажи, зачем позвала меня? –
Исмил-хатун ему в ответ:
– Помилуй, гости так с людьми не говорят.
Сойди с седла, зайди сюда, я все тогда скажу! –
А Мгер: – Все говори сейчас, мне ждать досуга нет.
Ног из стремян не вынимать я богу дал обет.
Скажи, что ты должна сказать! –
А Мсырская хатун ему:
– Недаром про сасунцев говорят,
Что они упрямый народ!
Иль провалился ваш Сасун?
Или огонь у вас погас,
А ты приехал за огнем
И с ним торопишься назад?

Войди же в дом, поешь, попей и уезжай потом.–
Тут рассердился Мгер:
– О чем ты говоришь? Ни слова не пойму.
Чего ты хочешь от меня?

Увидела хатун – уехать хочет Мгер,
Служанкам крикнула она: – Нет пропасти на вас!
Где семилетнее вино?
Подать сюда сейчас!
А то в обратный путь собрался гость.

Вот семилетнее вино служанки принесли.
Мгер, не сходя с коня,
Взял выпил то вино,
Ему вскружило голову оно.
Приказала хатун держать коня.
Подержали. Спешился Мгер.
Царица Мгера ввела во дворец,
Там еще раз приветствовала его.
Мгер спросил: – Ну зачем ты меня позвала? –
Та ответила: – Мгер!
Я тебя позвала,
Чтоб ты успокоил страну –
Мсырских семь князей меня не признают.–
Мгер сказал: – Ладно. Пусть мне поесть принесут!
Я поем. А когда рассветет,
Пусть ко мне этих самых князей позовут:
Я уж знаю, как их поучить.–
Тогда Исмил-хатун сказала: – Мгер!
Тебе послала я свой пояс и личак.
Я позвала тебя, чтоб ты со мною лег.
Вот я зачем тебя звала!
– Неисполнимо это,– Мгер сказал,–
Ты – иноверка, я – христианин,
Как ложа твоего коснусь? –
Исмил-хатун сказала: – Мгер!
Ты должен в жены взять меня.
Моя страна твоею стать должна!
Ты от врагов нас должен защитить.
Тебя я полюбила, Мгер!
Ты, волей иль неволей, будешь мой!

Приветливо она его,
Любовно приняла.
Мгера чествовала, угостила на славу она,
Допьяна напоивши, к себе повела,
И волею-неволей Мгер пошел к Исмил-хатун.
А конюхам своим пред тем хатун сказала:
– Скорее к стаду кобылиц гоните Джалали! –
И вмиг исполнен был ее приказ:
Погнали Джалали в пасущийся табун.
От Мгера Исмил-хатун зачала,
Кобылицы же зачали от Джалали.
А когда рассвело – пришли семь князей,
Стали в дверях, охватил их страх,
Со страху ни шагу ступить не могли.
Мгер посмотрел на них и сказал:
– Эге, князьки! Явились вы? –
Пятятся с перепугу князья,
От страху ни слова не могут сказать.
Мгер спросил: – Ну, князья, а кто я такой? –
И князья говорят ему:
– На небе, мы знаем, бог один.
А на земле – только ты один! –
И склонились князья перед ним до земли.
Встал Мгер. Хотел сесть на коня
И ускакать в Сасун.
Но не позволила хатун,
Чтоб хмель покинул голову его...

Вот девять месяцев минуло, девять дней,
Родила сына Мсырская хатун
И в память об отце Мсра-Меликом нарекла его.
Семь лет Исмил-хатун Мгера поит вином
И не дает опомниться ему.
Однажды Мгер, входя к себе, стал у дверей
И слышит голос за дверьми: Исмил-хатун,
Лаская сына, говорит, смеясь:
– Мелик, пусть мать твоя погибнет за тебя!
Сынок мой милый, свет очей моих,
Ты укрепи наш Мсырский очаг!
Ты раздави Сасунский очаг! –
Когда это Мгер услыхал –
Он опомнился, тяжко вздохнул и сказал:
– Вот как! Я в Мсыре светоч зажег,
А светоч Сасуна я потушил! –
Мгер в дом вошел, спросил:
– Исмил! Чему ты учишь сына? Он еще
Не вылупился из яйца,
А ты ему уже внушаешь зло!
Иль затем я его на свет породил,
Чтобы он погубил Сасун? –
Ответила: – Конечно! Я смеюсь,
Любуюсь на дитя свое,
Ведь он весь мир мне должен покорить! –
И Мгер сказал: – Так, значит, сына ты
Растила, чтоб сгубить Сасун, а Мсыр обогатить?
Так знай: к тебе я больше ни ногой –
И на день здесь не задержусь.
Уйду к себе, в Сасун! –
И царица ответила: – Мгер!
Хотела я, чтоб у меня родился сын,
Хотела я, чтоб он взошел на наш престол.
Хотела я, чтоб наш светильник не погас.
В опьяненье провел у меня ты семь лет:
Сам решай – уходить тебе или нет... –
И отрезвился Мгер от этих слов.

И призадумался и молвил Мгер:
– Увы, я прожил здесь не день, не два...
Как я предстану перед Армаган
И перед тобой, родной Ован?
Оправдались Ована слова,
Оправдались слова жены:
Мне она говорила: «Не уходи!»
Не послушался я ее...: –
Тут Мгер стал проклинать свою судьбу;
– Ослепнуть бы мне тогда,
Чем бросить дом!
Я поле чужое полил –
Зазеленело оно!
Я поле свое позабыл –
Н высохло поле мое!
Ах! Что наделал я!..
Сасунский светоч я потушил,
А Мсырский светоч зажег!

Угрюмо, молча Мгер
С раскаянием покинул
Мсыр й возвратился вновь домой, в Сасун.

Пришли обрадовать Армаган,
Сказали: – Вернулся Мгер! –
Тут Армаган ворота – на засов
И двери – на замок.
Мгер пришел, видит – заперты ворота,
Дверь заперта, кругом – ни души.
И Мгер-сказал: – В чем причина,
Что дверь передо мной заперта?
В свой дом нельзя мне войти? –
И отвечала Армаган:
– Ты больше мне не муж, –
Вот в чем причина!
Во Мсыр ты уходил, меня же бросил,
Ты больше мне не муж!
И впредь не приходи! –
Мгер крикнул: – Отопри!

Отвечала Армаган:
– Мною дан обет,
Что ты сорок лет
Не коснешься ложа моего.
Ты мне брат, ты мне отец;
Ты пошел и в Мсыре зажег очаг,
А в Сасуне ты погасил очаг.
Чтобы грех твой искупить –
Отчуждение сорок лет мы должны блюсти!
Только тогда можно тебе войти ко мне. –
И смутился Мгер:
– Будет поздно через сорок лет:
Возмужает Мсра-Мелик тогда... –
Долго уговаривал жену,
Но не поддалась она.

Сообщили Овану о том,
Что вернулся из Мсыра Мгер.
Встал Ован, пришел к Армаган,
Говорит: – Невестка!
С ложа покрывало черное сними!

Она покрывало с ложа сняла.
Сказала: – Ован! Ты брат мой старший, мой отец!
Вот – блудницею обманутый – вернулся Мгер,
Серебро унес, а медь принес...
Не могу нарушить свой обет.
– Невестушка! – сказал Ован,–
А мы ишханов созовем
И вардапетов созовем –
Они придут, отпущенье дадут! –
Вот ишханов зовут на совет,
Вардапетов зовут на совет,
Ишханы пришли и вмешалися в спор,
Вардапеты пришли и вмешалися в спор.
Сказали: – Здесь нет великой беды,–
Ошибаются в жизни все!
Ну, он с любовницей пожил
И вновь пришел домой...
На сколько лет ты дала обет?–
Спросили у Армаган.
Сказала: – На сорок лет.–
Тут вардапеты и ишханы говорят:
– Что вам тужить? Закон у нас в руках:
Мы сорок лет сочтем за сорок лун,
Мы сорок лун сведем до сорока недель,
Взамен недель поставим сорок дней,
А сорок дней сведем до сорока часов. –
Тут случился поп кривой и сказал:
– А за сорок часов сочтем этот самый миг! –
И благословил их тогда вардапет,
Молвил: – Бог да отпустит ваши грехи!
Идите, будьте мужем и женой,
И да родится сын у вас!

Тут Мгер сказал: – Жена!
Монахи правду говорят:
Пусти же меня к себе!
Авось бог пошлет нам сына
И светоч армянский зажжет. –
И открыла дверь Армаган, сказав:
– Муж – это голова; а жена –
Нога, послушная голове!
Жена не может дверь пред мужем запирать.
Я дверь открою – ты войдешь,
Нарушим клятву мы,
У нас родится сын потом,
Но мы с тобой умрем...
И сиротой останется дитя.
И Мгер сказал:
– Пускай нам сына бог пошлет,
Мелика пусть за горло он возьмет,
И не потухнет светоч наш!
А хранимого богом ягненка, поверь,
Не тронет и хищный зверь.
Вот мы с тобой живем теперь,
Но ведь пробьет наш смертный час;
Когда ж умрем –
Сын будет жить за нас,
И снова в нем мы оживем,
И с нами род наш не умрет! –
И ответила Армаган:
– Как хочешь. Мы все ж нарушаем обет.

И они сочли сорок лет – за сорок лун,
Сорок лун – за сорок четвертей луны.
Сорок четвертей– за сорок дней.
Сорок дней – за сорок часов.
А когда миновало сорок часов –
Мгера пустила к себе Армаган,
Снова стала его женой.

Мгера жена зачала.
Встал Мгер, поднялся на гору Сасун,
Хас-бахчу посадил на горе
И чертог свой поставил там.
Всяких птиц и зверей, божью всякую тварь
В том саду поселил; сад стеной окружил
И название саду он дал: Цовасар.
И от сада того за два часа ходьбы
Он прекрасный воздвиг монастырь
И нарек монастырь в честь высокой Марут.
И много поселил в монастыре
Слепцов и стариков, убогих и калек,
И много немощных и слабых приютил.
Привел монахов и попов,
Поставил там.
Окончил труд. Потом сошел в Сасун.

А когда минул месяц девятый,
День девятый, девятый час,–
Сын родился у Армаган.
Окрестили. Давидом его нарекли
И домой принесли.
И за то, что нарушили клятву,
Оба умерли: Мгер и Армаган.

В тот день, как умер Мгер –
Дехцун-Чух-Цам обет дала,–
За семью покоями заперлась,
Заперлась за семью дверьми,
В своей комнате заперлась.
Поклялась не видеть солнца она,
На свет не выходить,
Пока не вырастет дитя,
Чтобы место Мгера занять.

После Мгера Сасун погрузился в скорбь.
Сиротой остался Давид.